Болонский лес для русских

Будет ли выход?

2022-й становится для России годом выхода. Позади уже остался Совет Европы, на очереди ВТО и ВОЗ. "Большое видится на расстоянии…" – не факт, что вне антироссийских союзов нашей стране будет хуже.

Ревизия используемых стандартов с акцентом на национальные интересы предстоит и в образовании. О необходимости выхода из Болонского процесса уже заявил председатель Ассоциации юристов России Сергей Степашин.

Спорный экзамен

В свое время сторонники ЕГЭ продвигали его как первую ступень этапа вхождения в Болонский процесс. Реформаторы указывали, что с распадом СССР подготовка к экзаменам в российских школах велась хаотично, и это негативно сказывалось на знаниях учеников.

"ЕГЭ – часть западной Болонской системы образования, которая категорически не подходит ни нам, ни нашим детям, отупляет наше общество. А в свете последних событий целесообразно было бы отказаться от фактически вражеского подхода к образованию. А еще правильно было бы выйти из всех зарубежных рейтингов и систем оценки образования, и начать свою реформу образования, повернув ее к детям, их чувствам, их способностям, их интересам. Уже назрело", – написала в своем telegram-канале детский омбудсмен Подмосковья Ксения Мишонова.

Преподаватель МФТИ, сопредседатель независимого профсоюза "Университетская солидарность" Андроник Арутюнов уверен, что резкий отказ от ЕГЭ повлечет за собой ворох проблем: "На мой взгляд, предыдущая система экзаменов не была лучше. Но и вводить ЕГЭ не нужно было. Те, кто говорят "давайте отменим ЕГЭ", не понимают, как устроен образовательный процесс. Дело в том, что произойдет организационный коллапс в системе, которая и без того испытывает проблемы. Я считаю, что для поступления в вузы, помимо ЕГЭ, нужно разрешить университетам проводить дополнительные испытания, как в МГУ, например".

По мнению экспертов, главным недостатком единого тестирования является то, что любого ученика можно натренировать на задания. Этот фактор отбивает у них склонность к нестандартной деятельности, включая работу в сфере науки и инноваций.

Положительная сторона ЕГЭ, по мнению Шаровой, в том, что выпускники школ из провинции могут поступить в вузы Санкт-Петербурга и Москвы.

"Мои ученики "на бюджете" учатся в Питере в Академии художеств Репина, в Москве – в МГУ, ВШЭ. Раньше одаренные дети не попадали туда. Еще одно удобство – ЕГЭ проходит в июне, и все оставшееся лето дети отдыхают. А раньше как было – ты сдаешь в школе экзамены, потом едешь в вуз снова сдавать экзамены. Я считаю, что мы смогли создать свой собственный ЕГЭ, который абсолютно не зомбированный и не прозападный. Не надо ломать то, что выстраивалось с трудом, опять будет хаос, коррупция", – резюмирует учитель истории.

Коллапс для "вышки"

Сергей Степашин предложил выйти из Болонского процесса в связи с тем, что "автоматического признания дипломов о высшем образовании выпускников российских вузов в западных университетах так и не произошло".

Главный научный сотрудник Института образования Высшей школы экономики, профессор Ирина Абанкина критически воспринимает инициативу: "Это очень эмоциональное, не вполне адекватное предложение. Выход из этого процесса – это выстрел в ногу. Сейчас в целом идет упор на короткие образовательные программы, мы видим разворот молодежи на средний специалитет. Во всем мире такой тренд, потому что мы не успеваем за темпом технологического обновления. Он [Степашин] считает реальным, что можно вернуться к нашей индустриальной модели образования, с замкнутой системой, с затрудненными переходами с факультета на факультет, с минимальным набором образовательных программ? Тот архаичный подход к стандартам образования абсолютно не отвечает требованиям предпринимательской активности, не востребован работодателями".

Россия присоединилась к Болонской декларации в 2003 году, переняв систему "бакалавр-магистр". Фундамент образовательного процесса построен на взаимном признании ученых степеней, с мобильным переходом из российского в иностранный вуз. При этом стандартизированы требования к качеству образовательных программ и к возможности индивидуального маршрута обучения.

"Система была направлена на создание единого образовательного пространства, но каким образом она создавалась? Когда в российской высшей школе "разнесли" систему специалитета, и на этом месте воздвигли магистратуру и бакалавриат, это привело к многолетнему коллапсу учебных процессов. Был полнейший бардак. Степашин, видимо, хочет повторения, – рассуждает Андроник Арутюнов. – Чтобы возвращать специалитет, нужно разрабатывать новую программу. Проблема вузов в том, что уровень преподавателей и уровень программ не соответствует учебному положению. Сейчас учат плохо, потому что преподаватели были завалены бумажками. К тому же кошмарна управленческая система. Так что инициатива похожа на попытку прикладывания подорожника к перелому".

На текущий момент Российская Федерация заключила соглашения о взаимном признании дипломов с 45 странами. Этому предшествовала длительная процедура согласований независимыми агентствами: по учебным часам, по признаку студентоориентированности, доле курсов по выбору и так далее. Но некоторые зарубежные вузы, как отмечают собеседники, продолжают требовать переводы дипломных работ, пересдачу экзаменов и прочие бюрократические подтверждения.

"Сейчас российские дипломы признаются за границей и в тех странах, которые не вошли в список, но для этого нужно пройти специальную процедуру – легализацию. РФ является членом Гаагской конвенции, и для подтверждения диплома в стране, которая является членом конвенции, достаточно пройти процедуру апостилирования, которую выполняют в региональных подразделениях Рособрнадзора. Если же речь идет о стране, которая не является членом Гаагской конвенции, то легализация идет через консульский департамент МИД РФ и консульство государства, в которое собирается переехать россиянин", – сообщили в пресс-службе УрФУ.

Выбранный путь к академической мобильности студентов и преподавателей слишком дорого обошелся России. При этом львиная доля финансирования, направленная на обновление лабораторных баз и строительство кампусов, была сосредоточена на отдельных вузах.

"Сейчас у нас есть университеты-флагманы – почти все федеральные и национально-исследовательские. Остальным нужен рывок с обновлением библиотек, базы данных, увеличением зарплат профессорско-преподавательского состава", – резюмирует Ирина Абанкина.

Иными словами, российской высшей школе больше всего нужны деньги, а не дискуссия о правильности ЕГЭ. Будут ли они расходоваться с умом или их проедят, можно проверить на Уральском федеральном университете. Что было сделано вузом, скажем, в последние пять лет за бюджетные средства?

Денег у государства теперь будет меньше, ждать финансовой поддержки извне было бы наивно. То есть УрФУ имени Ельцина предстоит пожить за счет накопленного багажа, если он, конечно, есть.

Надежда ГААГ